Крымский кот - Проза. Миниатюры - Автор Елена Глущенко - Каталог статей - ...И ВСЁ ТАКОЕ

Приветствую Вас, Гость

Главная » Статьи » Автор Елена Глущенко » Проза. Миниатюры

Крымский кот

от автора: Все совпадения с реальными людьми, объектами, событиями считать нелепой случайностью. На фото я и кот Кузя. Памяти кота Кузи посвящается --------------------------------- Из Житомира в Киев ехали на автобусе. В этот день нестерпимая жара наконец-то немного спала, а в Коростышеве даже пошел дождь. Киев и в этот раз Юле не понравился. Шум, суета, много людей и пыли. Тем более что укачало. Дальше - поезд до Семфирополя, а значит шестнадцать часов сна и вынужденного голода, чтобы не тошнило. До Алупки три часа в автобусе по жаре, горам и серпантинной дороге. Зато потом - знала она — отдых. В автобусе Юля сидела впереди и смотрела в окно. Горы и Крымские парки проносились мимо. Чуть посеревшая, выгоревшая трава и слегка желтеющие листья напоминали, что скоро осень. Но сюда она ещё не скоро придёт - здесь - начало бархатного сезона. В проёмах между горами изредка виднелось море. Прозрачная вода весело поблёскивала на солнце и качала на маленьких волнах купальщиков. От перепадов давления на перевалах закладывало уши, а на затяжных спусках тошнило. Юле казалось, что живой она не доедет. «И зачем я сюда попёрлась? Сидела бы дома с бабушкой. Ради каких-то десяти дней терпеть такой ужас! Ни за что больше не поеду, как бы мама не уговаривала... Им хорошо - ни её, ни её мужа не укачивает. Зачем я им тут? Если б я была маленькая, то понятно - могли бы за меня волноваться. А мне же 19 лет. Им же самим было бы лучше без меня...» В автобусе было жарко и очень душно. Она держалась из последних сил. Ей было всё равно где они проезжают, какие там долины или парки. Но вот уже Юля увидела знакомые места и обрадовалась, понимая, что сейчас выйдет на воздух... Земля качалась под ногами, но уже стало хорошо. Узкими уютными улочками Алупки они дошли до Воронцовского парка. В двух шагах от него и от центральной площади города жила их знакомая. Три года они не виделись... ---------------------------------------------------------------------- Всё здесь было теперь не так. Парк потускнел, лесенки превратились в отхожие места отдыхающих, и вместо аромата кипарисов... Лишь центральные аллеи по-прежнему оставались чистыми и такими же прекрасными, как и прежде. Цвели теперь только глицинии, а аллея пьяных сосен неизменно пахла хвоей. Пляж на камнях стал более людным и грязным, и разделился на две части - для нудистов и для тех, кто в купальниках; и границы строгой между ними не было. На центральной площади появилось много кафе, ресторанчиков и забегаловок. Вся в разноцветных вывесках она стала похожа на новогоднюю ёлку. И только памятник Ленину по-прежнему стоял посередине - поистине вечно живой. Примыкающая к площади улочка напоминала теперь какой-то заграничный городок. По обе ее стороны были магазинчики и кафе с любыми кухнями мира. Музыка лилась изо всех дверей, одна песня перебивала другую, а зазывалы не давали проходу... Гора Ай-Петри как всегда возвышалась над Алупкой в своей волшебной солнечно-туманной дымке. Лучи солнца нежно скользили по её склонам, а белые облачка задевали за её макушку. Будто отдыхая, скапливались над горой тучи, пугая огромными тенями... После недолгой прогулки Юля приняла душ и легла отдыхать у открытого окна с книгой в руках, а её родители пошли пройтись по площади и посмотреть на вечернюю жизнь города. У Юли до сих пор не прошло впечатление от транспорта и ей казалось, что кровать слегка качается. В раскрытое окно доносилось чьё-то пение, звуки дискотек; певец из одного кафе перекрикивал певца из соседнего ресторана, а в санаторском корпусе напротив громко пел Утёсов. Новелла Цвейга «Двадцать четыре часа из жизни женщины» в который раз заставляла задуматься о человеческой ограниченности, о том как человек может сознательно отравлять свою жизнь предрассудками и прочей ерундой под названием мораль. Даже в двадцать первом веке реального прогресса в этой сфере Юля не видела. Те же сомнения, что в позапрошлом столетии терзали людей и сейчас. Просто теперь они научились прикрываться словом «свобода», истинного смысла которого не понимали. Юля задумалась и о себе самой с точки зрения своей свободы. И её стало затягивать в тёмные коридоры памяти, где жили её страхи. Ей становилось всё более неприятно от этого и от усталости. Она отложила книгу, чтобы не испортить окончательно себе настроение и вспомнила о том, что приехала отдыхать и отвлекаться от дел и проблем. В открытую дверь вошёл хозяйский кот Вася. Юля встала ему навстречу, взяла его на руки и уселась в кресло. Она помнила этого кота ещё с прошлого раза и очень обрадовалась тому, что он ещё есть. Вася тихонько замурчал. Он заметно постарел, хотя и не сильно изменился. Тёмно-серые и светлые неопределённого оттенка полосы тянувшиеся от шеи вдоль спины до кончика хвоста потускнели, будто поседели, белая морда слегка вытянулась, глаза чуть помутнели. Вася всегда был поджарым, длинноногим, как все крымские коты. Но сейчас он заметно похудел - шкура да кости - и стал прихрамывать на одну лапу. Короткая густая шерсть стала жёсткой и напоминала щетину. Через минуту Вася спрыгнул и ушёл, а Юля снова устроилась на кровати и стала рассматривать комнату. Ей почему-то казалось, что она недавно видела её во сне. Вдруг в окно, заглушая музыкальную неразбериху, ворвалась одна из любимых на то время песен Юли «It’s my life». Юля выглянула в окно. Музыка лилась со стороны площади, а из окна была видна лишь тёмная улочка, где светил один фонарь и никого не было. Юля вновь уселась на кровати и теперь просто слушала. Что-то странное было в том, как звучала песня. Аранжировка была классическая, а голос вроде Джона Бонн-Джови, а вроде бы и нет. В этот момент вернулись её родители. - Юля, слышишь, как поют твою любимую песню? - спросила мама прямо с порога. - Да. А где это её так громко включили? - Её не включили! Это мужчина в кафе поёт! Пойди посмотри. - Да ну, ты шутишь, мама. - Не веришь - идём, покажу. Тут в двух шагах. Пошли! Юле было лень куда-то идти, да и она думала, что мама её разыгрывает. Она поморщилась. - Мама, что ты выдумываешь? Этого быть не может. - Ну идём, я тебе покажу. - Ну ладно - сказала Юля, нехотя вставая - Но если ты прикололась, я не знаю, что тебе сделаю! Они пошли на голос и спустились вниз на площадь. Там в маленьком уютном скверике вокруг фонтанчика расположилось кафе. Круглые белые столики под тёмно-синими зонтиками стояли на зелёном ковролине. Бегущие цветные огоньки обвивали растущие вокруг акации и пальмы, а вода в фонтанчике переливалась всеми цветами и блестела в радужной подсветке. С краю была расположена эстрада. На маленькой сцене сидели молодой клавишник в кепке и лысый ударник, а у микрофона стоял худощавый поджарый мужчина лет сорока и пел. Это был действительно не Джон Бонн Джови. Юля стояла и смотрела на него, не веря ни глазам ни ушам своим. Какой-то ресторанный певец может так петь! Его голос был действительно лучше. Прожекторы светомузыки окрашивали фигуру мужчины то в красный, то в зелёный, то в жёлтый, то в синий оттенок, ярко освещая или оставляя лишь тёмный стройный силуэт. Он стоял практически неподвижно, и лишь носком туфля выстукивал ритм. Загорелое лицо и руки контрастировали с белизной футболки. Сам он казался очень серьёзным. Высокий лоб иногда покрывался морщинками. Густые чёрные брови почти сходились у переносицы. Острый взгляд делал выразительные почти чёрные глаза немного злыми, а может уставшими, и Юле они понравились. - Давай немного ещё побудем тут и послушаем. - попросила она маму. - Ну что, теперь веришь? - спросила мама улыбаясь. - Да... - многозначительно сказала Юля. ...Когда, вернувшись домой, Юля засыпала, до её слуха доносился его голос: Скажи, откуда ты взялась? Ты опоздать не испугалась, Моя неведомая страсть, Моя нечаянная радость. Нарушив мой земной покой, Ты от какой отбилась стаи? И что мне делать с тобой такой, Я не знаю... ------------------------------------------------- Небо потихоньку начало светлеть. Предрассветные сумерки высвободили из темноты белые корпуса санатория в окружении тёмно-зелёных факелов кипарисов, салатовых лиственниц и олеандровых кустов, узкую улочку с высоким бордюром и захолустными двориками. Из окна в проёмах между корпусами санатория было видно тёмно-синее море. Первые несмелые лучи солнца упали на воду и засверкали, игриво мигая на ленивых волнах. Лёгкий тёплый ветерок чуть качал занавеску и приносил свежий запах моря и сосны. В окно уже доносились редкие голоса людей. Вниз по улочке куда-то побежал кот Вася. Часы показывали шесть утра. Через полчаса Юля с родителями шла на камни. В утренних лучах парк преобразился, посвежел. Трава была мокрая от росы, а листья деревьев казались яркими, как весной. Вчерашняя пыль осела на дорожках, прибитая брызгами воды от поливочных фонтанчиков. Стремительными потоками лилась вода с гор, громко журчала на камнях, скапливаясь в маленьких искусственных прудах. Крутые дорожки над обрывами, ведущие к морю, были усыпаны сосновой хвоей, скользящей под ногами. Море было на столько прозрачным, что даже с верхних аллей парка в его воде можно было разглядеть все камушки на дно и рыб, плавающих не далеко от берега. А на камнях уже было солнце и первые отдыхающие. Юля уселась на свой любимый камень, лицом к морю и солнцу, и лишь теперь в полной мере ощутила, что она в Алупке. Чайки летали над маленькими волнами, спускались на воду, кричали. Ветерок наносил первые штрихи загара на совсем ещё белую кожу. От мелких, кажущихся прохладными, брызг моря Юля чуть вздрагивала, и «гусиная кожа» выступала у неё на теле. Мама разгадывала кроссворд в газете, а отчим лежал рядом на камне. - Юля, ты помнишь фамилию второго солиста «Машины времени»? Семь букв. - Кутиков. - лениво ответила Юля. - Точно. - сказала мама. - Я почему-то забыла. - Я, пожалуй, пойду искупаюсь. - сказал отчим, встал с камня и пошёл в воду. Юля легла спиной на камень. Он оказался непривычно твёрдым, но уже тёплым. Она подумала, что если бы не была такая худая, ей было бы гораздо удобнее лежать. Море успокаивающе шумело рядом, в небе не было ни одного облака. Казалось, можно так лежать вечно и ни о чём не думать... - Юля! - снова обратилась к ней мама, - «Аргентина - Ямайка - пять - ноль» или не пять? - Пять, - усмехнулась Юля, - «Чайф» поёт «пять»... Этот же мужчина в кафе вчера пел. - Точно пел. - А правда, здорово он поёт? - Правда. — сказала мама, не отрываясь от газеты. - Надо пойти и сегодня послушать. Мама улыбаясь посмотрела на Юлю. Вдруг услышав недалеко чьи-то шаги, Юля обернулась. По соседним камням прошёл симпатичный молодой нудист. Ей было лень смотреть, куда он направляется, и она вновь уставилась в небо. - Мама, ты знаешь, кто такие нудисты? - Кто? - Нудные соседи по палате, у которых стащили одежду, чтобы они не вернулись обратно в санаторий.... - они засмеялись. - Мама, - через минуту сказала Юля, - А как ты думаешь, он сможет спеть «Deep Purple» «Child In Time»? - Не знаю. - А мне интересно... - сказала Юля и задумалась. --------------------------------------------- Часов в одиннадцать, когда солнце начало припекать, они поднялись наверх и пошли гулять по аллеям парка. Отдыхающих в этом году было очень много. Местные жители говорили, что давно уже не помнили такого «урожайного» года. Туристические группы ходили по парку одна за другой. В основном это были россияне из Москвы и Питера. А у них, как впрочем всегда, было много денег. Зная щедрую русскую душу - «гулять - так гулять» - торговцы и местные предприниматели устанавливали цены какие только сами хотели. Центральные аллеи и дороги, по которым подъезжали к парку туристические автобусы и маршрутные такси были сплошь заставлены лотками с сувенирами. Юле почему-то нравилось смотреть эти безделушки - они ей поднимали настроение. Здесь продавали маленькие пятисантиметровые фигурки богов, вырезанные из сосны; деревянные украшения - бусы, браслеты, серьги, кольца; можжевеловые подставки под чайники, игрушки из ракушек, стеклянные гадальные шары, амулеты из цветных камней, цепочки, предметы ароматерапии и много чего другого на самом деле совершенно не нужного. Единственное, что стоило внимания - это восточные колокольчики. Ветер едва касался их, и тогда по аллее струился тихий мягкий перезвон. Слушая его, Юля вспоминала дом с такими звоночками из какого-то фильма: ...дом был маленький, двухэтажный с такими большими окнами, что второй этаж казался полностью стеклянным. Весь потолок второго этажа был увешан такими же ветреными восточными колокольчиками и освещался разноцветными китайскими фонариками. Дом стоял на отшибе и насквозь продувался всеми ветрами. Врываясь в раскрытые окна, ветер легко играл прозрачными занавесками, а то и вовсе срывал их... Колокольчики звенели то громко, то совсем затихали, то едва слышно, ласково, то всплесками, будто морские волны... Ночью в окна заглядывала луна, на чёрном небе ярко горели звёзды, бросая дивные отблески на звоночки. Глазами призраков они мерцали в темноте... В этом домике главная героиня встречалась со своим любовником; они шли на второй этаж... ...У платановой поляны на лебединых прудах было тоже людно. Эти тихие, некогда загадочные места, казалось, изжили себя. И только в тенистых зарослях, куда солнце почти не пробивалось и вода была холодная всё ещё жила сказка. Люди фотографировали эти места, но их тайну унести с собой не могли... Желтые сухие листья кое-где уже лежали на дорожках потоптанные и выпачканные в пыли. Другие плавали на зелёной воде коричневыми, бордовыми и золотыми корабликами. Два белых лебедя плавно скользили по водной глади, подплывали к краю пруда, где их кормили отдыхающие. Юля не привыкла так много ходить и придя домой легла отдыхать и уснула... А в четыре часа, когда сильная жара уже прошла, семья снова пошла на камни. Возвращаясь с пляжа часов в шесть - семь, они увидели, что на площади готовится что-то грандиозное. Там посредине, у памятника Ленина устанавливали большую эстраду. В скверик привезли бильярдные столы и ставили их вдоль каменной стены. Напротив уже раскинулись палатки новых маленьких кафе и ресторанчиков. А вокруг длинной клумбы с фонтанчиком катались на машинках дети. Город полным ходом готовился к дню независимости. В том кафе, где вчера пел тот загадочный мужчина, было ещё тихо, но несколько столиков уже были заняты. Возле самой эстрады у лавровых кустов стоял столик, который Юля заметила не сразу. За ним тоже кто-то сидел. Она подошла поближе и увидела, что это музыкальная группа. Пока мама с мужем рассматривали очередные сувениры около этого кафе, Юля наблюдала за тем, как ведёт себя этот человек, который вчера так удивил её своим пением, - в своей простой обычной жизни. При свете дня он если и изменился, то как-то совсем незначительно. Те же хмурые глаза и усталость взгляда... И только изредка появляющаяся улыбка делала его чуточку мягче, нежнее и ближе. Он конечно не смотрел в сторону Юли, а ей не хотелось встречаться с его глазами. Ей нравилось, что они не знакомы и не знают друг друга. Она просто хотела снова услышать его голос и больше ничего. Но это желание должно было осуществиться немного позднее. И это ей тоже нравилось. Ибо «ожидание смерти хуже самой смерти», а «ожидание кайфа...» Дома их встретил Вася и побежал за Юлей в комнату. Кот хотел кушать. Подходя к каждому он легонько тёрся о ноги и изредка, будто бы случайно, смотрел в глаза. Взгляд его был уставший, а в глубине бледно-зелёных глаз таились ответы на все вопросы на Земле. - Вася, подожди чуть-чуть. Я сейчас тебе что-то дам. - сказала Юля и стала намазывать на булку куриный паштет. Кот сел в стороне, будто отстранился от происходящего, и стал смотреть в одну точку, застыв в ожидании. Только его уши едва-едва поворачивались, прислушиваясь к шорохам пакетов и словам людей... Юля взяла немножко паштета. - Вася, - обратилась она к коту. Он повернул голову и спросил «Мур?» - Пошли. Юля вынесла паштет в коридор и положила в его тарелочку. Вася пришёл за ней. Он склонился над тарелочкой. Кот кушал медленно, будто нехотя. Съев всё, Вася остался в коридоре... ...В тёмно-синем небе загорелись большие белые звёзды. На улицах зажглись фонари. Их жёлтый свет путался в острых листьях пальм, в игольчатых ветвях лиственниц, выхватывал из темноты лица прохожих, мгновенно забывая их... Вся площадь была заполнена молодёжью. На установленной эстраде кто-то пел попсу. Все танцевали. От нагревшегося за день асфальта шёл пар. Ночь ещё не успела остудить воздух, и люди покупали прохладительные напитки. Разноцветные огоньки реклам и вывесок перемигивались друг с другом, и, словно перекликаясь, звучали разные песни изо всех заведений общепита. Юля и её родители ходили туда-сюда и смотрели что где делается. В скверике начался бильярдный турнир. Они остановились у одного стола, где только началась новая партия. Юля с мамой выбрали более симпатичного игрока, чтобы за кого-то болеть. Игра увлекла Юлю. Она даже начала угадывать кто, как и какой шар будет дальше бить. Она эмоционально реагировала на все ходы и чувствовала, что ей становилось жарко... И вдруг сквозь шум, как поток горной реки сквозь камни, прорвался сильный резкий мужской голос. Дождь... Грянул майский гром, Прогремел по крышам, Распугал всех кошек гром... ... В окно ворвался ветер, Разметал всё на столе. Глупые стихи, Что писал я в тихой и унылой пустоте... ...И грохотали праздничные фейерверки, ослепляли ночное небо, подобно молниям. Горящими парашютами падали вниз разноцветные огни и таяли не долетая до земли... Юля засыпала. Is this love? I can feel that Is this love? ---------------------------------- Как и вчера, утром в шесть часов они пошли на пляж. Потом гуляли по парку, смотрели сувениры, покупали сладкий синий инжир. Юле хотелось пойти в какой-нибуть не далёкий поход, но это оказалось проблематично. Её отчим не хотел никуда идти, говорил, что у него болит спина и ноги. А вдвоём с Юлей он маму не хотел отпускать, хотя и не говорил об этом прямо. Он был человеком ревнивым. И наверно поэтому... А мама для Юли всегда была лучшей подругой, так что вопрос о женской солидарности был для них давно решён... И сегодня они тоже, кроме пляжа, никуда не пошли. Вечером на восемь часов был запланирован душ. В душ они ходили напротив в каптёрку санаторского корпуса. Там всегда была горячая вода и сильный напор. Юле очень нравилась эта процедура. Это было похоже на душ «Шарко». Диаметр самой шайбы душа был сантиметров двадцать. Стоя под мощными струями хорошо тёплой воды, она представляла себе, что это потоки стремительного горного ручья. Вода поблёскивала в свете лампы на потемневшей гладкой коже, капельками катилась вниз. А Юля наслаждалась контрастом, глядя на скрытые купальником от солнца места и на уже загоревшие. Ощущение чистоты тела было для неё блаженством... После душа они поужинали, и каждый уткнулся в свою книгу. Сегодня они не пошли гулять, и Юля думала, что дочитает новеллу. Она сидела на кровати, держа в руках книгу. В окно, как всегда, летели звуки музыки. Сегодня добавился ещё один голос с грузинским акцентом. Он звучал громче всех, забивая полюбившийся Юле голос. И только когда грузин замолкал, было слышно, что поёт тот мужчина. У него сегодня были самые разные песни, чаще не свойственные ему - кто-то их заказывал... За час Юля прочитала всего три странички... Сегодня колыбельная ей не понравилась. ... А я хорошая, но мадам Брошкина... - глупо произносил красивый мужской голос. «Интересно было бы увидеть его лицо.» - подумала Юля, чуть не рассмеявшись вслух, и уснула... Следующие пару дней прошли по тому же сценарию. А вечером следующего дня отчиму Юли захотелось «побыть добрым», как он сам любил говорить. Он повёл свою семью в кафе с фонтаном, ковролином вместо асфальта и пальмами в бегущих огоньках. - Мы закажем у него самую красивую песню. - говорил он. - Такую, чтоб он её не смог спеть, - шутя и слегка издеваясь, сказала Юля, - и чтоб обломался... Они не спеша вошли в кафе по мягкой зелёной дорожке, рассматривая всю эту красоту вблизи. Юля бросила мимолётный взгляд на эстраду, чтобы убедится, что он есть, и прошла к третьему столику. Она села так, чтоб хорошо видеть и слышать всё происходящее на сцене. Солист как раз приготовился и запел. Said I love you, but I lie... Совершенно безликая до этого момента песня теперь приобрела для Юли и яркий образ и новый смысл... Юля смотрела на поющего мужчину. Он для неё сейчас казался то самым близким человеком, то вымышленным не существующим образом типа голограммы. Его голос раскрывал все чувства и переживания человека, а сам он оставался невозмутимым, как будто он вообще не чувствует, и это просто его работа. «Да, это просто его работа.» - подумала Юля, глядя в его тёмные суровые глаза. Ей не хотелось в это верить, но она понимала, что иначе быть не может. А он пел: ...love is true... everything I do, I do it for you.... А способны ли мужчины вообще любить? Юля вдруг поняла, что давно уже задаётся этим вопросом. Она подумала об этих нескольких днях, проведённых здесь в Крыму. Её мама почти каждый день, пускай по мелочи, но ссорилась с мужем. Да, его можно было понять - недавно у него появились небольшие проблемы со здоровьем. То там, то сям что-то побаливало. У мамы тоже не всё было гладко. Она тоже чувствовала себя иногда не очень хорошо. Но она не делала всех в этом виноватыми. А он ходил и злился, ища повод, чтоб хоть на ком-то сорваться. И находил его. Юля старалась вообще с ним не общаться, чтобы не нарываться на неприятности. Мама следовала её примеру. Им обоим в какой-то мере было интересно, наблюдать за этим процессом - смотреть, как человек сам себя ест. Он покупал, что хотел, заказывал в кафе, что хотел и сколько хотел. Но это ему не доставляло удовольствия... Юля давно уже привыкла хотеть всё по минимуму. «Хочу это» - эту фразу последний раз она сказала ещё в детстве. А потом просто поняла, что такое деньги, и как они достаются. Недавно сама начала их зарабатывать. Но в «свободной и независимой» стране никак не могла их получить в отличии от отчима. Возможно именно из-за этого изначально она и не хотела сюда ехать. Но Юля не могла предположить, что на столько сильно ощутит эту разницу. Когда она могла помогать родителям финансово, она это делала и даже не вспоминала об этом. Юля понимала их и не ожидала от отчима теперь такого поведения. Правда, за эти пару дней успела смириться со своим положением. Мама была почти в том же положении, что и Юля. Она как могла сглаживала острые углы в этой сфере. И всё равно Юля чувствовала это остро, учась вообще ничего не хотеть. И сейчас, читая меню, выбрала только мороженое и чай. Родители выбрали то же самое плюс бутылку вина. ...Юля наблюдала за чёткими сдержанными уверенными движениями мужчины на маленькой сцене. Она понимала и осознавала, что, если только захочет, может подойти к нему, заговорить. Они собирались заказать песню, и Юля могла подойти к нему с этой целью... Но она знала, что не будет этого делать... ...За первым, самым ближним к эстраде столиком сидела женщина лет тридцати - тридцати пяти. Видно было, что её столик служебный: на нём стояла только вода и были разложены её бумаги - видимо какие-то счета. В перерывах между песнями певец иногда подсаживался к ней. Потом, сложив бумаги, она собралась уходить. Он снова подошёл к ней, быстро поцеловал в щёку, и она у шла... «Интересно, - подумала Юля - будет ли она его ждать сегодня вечером?... А может быть это просто знакомая...» Они долго спорили о том, какую песню выбрать. Она должна была нравиться всем, быть сложной, стоящей тех денег, что платились за неё. Чтобы снова не поссориться, Юля предложила «Egls» «Hotel «California»». Отчим нехотя пошёл заказывать - он сомневался, что правильно запомнил название. Музыканты как раз отдыхали и сидели за своим столиком. - Через минут десять споют. - сказал он, вернувшись. Почему-то очень долго длились для Юли эти десять минут. И вот он снова вышел на сцену. Привычно встал у микрофона. Зазвучали гитары. К ним присоединились ударные. И он запел. Первых пару минут Юля пыталась найти хоть какой-то изъян в исполнении песни. А вместо этого заслушалась, засмотрелась... Недолго сидели они ещё в кафе, может минут сорок или менее того. Дыханием осени подул резкий ветер, и Юле стало холодно. Она знала, что больше никогда не будет сидеть за этим столиком... Вслед за ней летела песня: Отпускаю... Куда тебя я отпускаю?... ...Васи дома не было. - Где-то загулял наш кот. - сказала Юля и пошла спать. Сегодня она не вслушивалась, пытаясь разобрать, что поёт ресторанный певец из кафе на площади и не читала книгу. Засыпая, она впервые мечтала о нём. Ей не хотелось слышать от него умные слова. Она не спрашивала, как его зовут и сколько ему лет. Не интересовало её, есть ли у него жена или подруга или сколько у него детей. Ей хотелось сейчас спуститься с ним по той крутой лестнице, ведущей к Воронцовскому дворцу, - вниз, к каменной стене, по которой вьются олеандры, и где сейчас нет ни одной живой души... Вдыхать аромат холодного морского ветра и ощущать спиной твёрдый шершавый камень. Чувствовать его сильные уверенные руки под своей футболкой, а потом вовсе не найти её... Ласкать его упругие плечи и впиваться острыми ногтями в мускулистую спину... ...Видеть его дикий взгляд, не давая ему сказать ни слова, слушая его страстные стоны... Вскрикивать, подобно чайке, извиваясь горячей змеёй на холодном камне... ------------------------------------ Утром, когда Юля выходила со двора, за ней в калитку прошмыгнула молодая белая кошка, а за ней - Вася. Кошка побежала вниз по улице. Догнав её в два прыжка, Вася сказал: «Му-ур!». «Мур...» - ответила кошка, чуть повернув голову, увлекая кота за собой куда-то в сторону парка... Во дворе на лавочке сидели две соседки. Около них в ящике лежала трёхцветная кошка с котятами. Котята были ещё совсем маленькие - пару дней как глаза открылись. - Это за столько времени - лет пять - шесть - Муся впервые привела котят похожих на себя. - жаловалась соседка. - А то как ни приведёт - все на Ваську похожи! - Так у моей кошки тоже так. Все котята - вылитый Васька!... Несколько следующих дней Юля видела Васю вдвоём с этой худой кошкой. Он редко приходил домой, но зато много кушал. Вечерами Юля целенаправленно шла слушать полюбившегося певца. Одну-две песни за вечер она стояла с краю кафе, чтобы хорошо слышать его и желательно видеть. Даже душ теперь они заказывали на более позднее время, чтобы успеть прогуляться по площади. Отчим подшучивал над Юлей. «Ты что, влюбилась в него?» - говорил он. «В его голос влюбилась точно» - отвечала Юля, не отводя глаз от поющего мужчины. Ей и самой казалось, что это влюблённость. Но он снова пел «Said I love you, but I lie...» и был таким же, как все мужчины... ...Как-то они вышли гулять немного позднее обычного. Ночная жизнь города уже была в разгаре. Юля подошла к кафе. Певец пел песню «Свеча» группы «Машина времени». Молодая официантка, которая их здесь обслуживала, узнала отчима Юли и подошла к ним. - Почему не заходите? - спросила она. - Не получается по деньгам. - ответил отчим. - Хорошо у Вас тут, но очень дорого. - Эту песню кто-то заказал? - поинтересовалась Юля. - Нет. - ответила официантка. - Он сегодня весь вечер поёт лирику. «Машину времени» любит. Настроение такое... - Он так здорово поёт. - Да! К нам как-то раз прилетали на частном самолёте поужинать. Какой-то крутой. Так он прилетал именно для того, чтобы его послушать... - официантка быстро обернулась, взглянув на певца, - Он ведь лучший на побережье... Юля увидела, что несколько молодых официанток стояли, облокотившись о стенку домика-кухни и смотрели на эстраду. Их глаза горели одинаковым огнём. Юля знала, о чём они думали... Всё отболит, и мудрый говорит - Каждый костёр когда-то догорит... Ветер золу развеет без следа... Но до тех пор, пока огонь горит, Каждый его по-своему хранит, Если беда, и если холода... --------------------------------- В последний день пребывания в Крыму они обошли все любимые аллеи парка. Пальмовая аллея, лебединые пруды... Всё это оставалось здесь, а они уезжали... Пляж, камни, солнце, море и даже надоедливые нудисты - было очень жалко покидать это всё. В то же время уже хотелось домой в осенний маленький Житомир... - Как себе хотите, - сказала Юля на обеде, - но вечером пойдём снова его слушать. - Ты таки точно влюбилась. - уже почти серьёзно сказал отчим. - Ты понимаешь, что я его больше никогда не увижу и не услышу! - так же серьёзно сказала Юля. - Я хочу послушать его в последний раз. - Как-то тихо произнесла она и замолчала, чувствуя как комок слёз подступает к горл у. Юля вдруг почувствовала себя ребёнком, маленьким и беззащитным, которому не хотят купить игрушку. Конечно она могла пойти и сама туда, не отчитываясь, как она и делала в некоторые дни. Но её сильно задел тот факт, что отчиму ужасно не хотелось даже допустить такую мысль, что Юля на самом деле может влюбиться в какогото человека. Родителям почему-то всегда не нравится, когда их дети начинают делать взрослые вещи. И ей вдруг стало страшно от понимания того, как сильно взрослая жизнь похожа на детство. «Свобода» — что это за странное слово? Свобода иногда похожа на орудие мести родителей своим детям за собственную несостоятельность... Она не могла сейчас ни на кого смотреть. Тончайшая, совсем незаметная пелена слёз заволокла её светлые глаза. И лишь порыв ветра, ворвавшийся в окно унёс печаль прочь. - Конечно пойдём послушаем, - после недолгой паузы сказала мама. Юля улыбнулась ей. ...Она не старалась запомнить его лицо, оставить в памяти его взгляд или голос. Юля знала, что больше никогда в жизни не встретится с ним... Она знала, что вообще не сможет ещё недели две слушать музыку, хотя и была потомственным меломаном. Теперь он будет ей снится несколько дней подряд. Потом перестанет... ...Вечером, глядя на него во всё тех же лучах светомузыки, Юля понимала, что это последний вечер здесь. Но всё же ей казалось, что завтра она снова придёт сюда... Они ещё прогулялись по площади, постояли у бильярдных столов... Направляясь домой, последний раз проходя мимо кафе, Юля уже не обернулась... Вася снова не ночевал дома. Юля уже никогда больше так и не увидела его... На столе лежала книга с так и недочитанной новеллой Цвейга... ---------------------------------- Утром в первых лучах солнца они с чемоданами прошли мимо ещё не работающего кафе. На площади им подвернулся какой-то таксист. Он согласился довезти их до Симферополя за полцены. Юля сидела впереди около водителя и смотрела в окно. Водитель видимо был экстрималом. На серпантинной дороге и затяжных спусках он обгонял всех подряд, вылетая почти в лоб встречному транспорту. Он рассказывал, что этой машине уже двадцать лет, детали держатся «на соплях», а тормоза иногда не срабатывают. Юлю это почему-то веселило - она любила скорость и была уверена, что сейчас с ними ничего не случится. Она рассматривала проносящиеся мимо горы, долины, любовалась напоследок морем. На горных вершинах нависли белые клубящиеся облака, туманом сползая вниз на леса и парки. Небо уже было ясным и солнце жгло оставшуюся зелёную траву и пожелтевшие листья. Где-то далеко за горами поблёскивало море, а Медведь (гора) всё пил его воду... Море... Такое большое, прозрачное - оно все дни дарило тепло и свежесть ласковых волн отдыхающим. На его зеленоватой глади отражалось солнце. Рассветы и закаты горели в его тёмно-синем зеркале красными бордовыми и фиолетово-жёлтыми огнями. Луна сыпала в его воду своё белое серебро. Срываясь с небес, тонули в его глубинах звёзды. Пенными штормами обтачивало оно острые камни, выбрасывало их на берег... Качало чаек на мягких волнах и уносило за горизонт белые теплоходы. Принимало в свои объятья купальщиков и бережно держало на своих ладонях... До Симферополя автобус идёт три часа. Таксист их довёз за полтора. Юлю всё равно укачало. И она вновь пообещала себе, что больше не поедет в Алупку, искренне веря в это. Несколько часов они сидели в вокзале, ожидая своего поезда. Пошёл дождь и резко похолодало. Юля переоделась в тёплую кофту и джинсы. Завтра она будет в Житомире. Она соскучилась за своим городом, за бабушкой и дедушкой, за друзьями. Она радовалась тому, что скоро их всех увидит... Но в голове Юли вертелась песня: Скажи, откуда ты взялась? Ты опоздать не испугалась, Моя неведомая страсть, Моя нечаянная радость. Нарушив мой земной покой, Ты от какой отбилась стаи? И что мне делать с тобой такой, Я не знаю... Юля не могла свободно дышать - в груди щемило. Она не хотела знать почему... Вот они сели в поезд, в своё купе. Вокруг суетились люди - здесь была уже совсем другая жизнь. В коридоре громко играло радио - Диджеи крутили попсу. В окна уже снова светило солнце. Поезд потихонечку трогался... Юля знала, что через пару дней начнётся её обычная жизнь. Она выйдет на работу... Всё будет по-прежнему, спокойно, как всегда... Она забудет маленькое кафе на площади. Забудет кота Васю... И всё остальное тоже... Поезд уже набрал скорость. Она знала, что ОН такой же как и все мужчины, не лучше и не хуже ни одного из них. И она не влюбилась в него... И через пару дней не вспомнит ни... Но почему-то сейчас ей очень хотелось плакать... сентябрь - октябрь 2001
Категория: Проза. Миниатюры \| Добавил: lenarex (10.03.2013) \| Автор: Елена Глущенко
Просмотров: 323 \| Теги: горы, море, Кот, Алупка, Крым

Всего комментариев: 0